Покатушки

[1] Кафе «Орлиное гнездо» приглянулось Лешему не столько сносной кухней, сколько великолепными видами на заснеженные горы за окном. Мусса-Ачатара видна как на ладони, и, несмотря на разверзающуюся перед нею пропасть, кажется, что до её оснеженных склонов рукой подать. Сегодня наверху ветрено и гору то и дело накрывает обрывками облаков. Они набегают с востока и, напоровшись на скальный уступ, рвут в клочья свои ватные брюха, заволакивая склон. Алексей устроился на своём любимом месте у окошка и аппетитно уплетал горячее мясо яка, прихлёбывая мацони, как вдруг, боковым зрением заметил что-то неладное на горе. Разрезая нетронутый снег дугами лыжни прямо вдоль края обрыва в пропасть, по склону нёсся человечек. Ветер мёл ледяную пыль низко над самым снегом, и позёмка скрывала от лыжника опасность. С каждым нижним виражом он неуклонно приближался к пропасти, и, когда уже появилась надежда, что обрыв кончится прежде, чем очередная дуга траектории лыжни вновь коснётся края бездны, человечек, кувыркнувшись, полетел вниз. Не успев опомниться от увиденного, наблюдатель мог заметить на этом же склоне второго лыжника. Он скользил, выписывая дуги в противофазе первой лыжне, но, не пройдя и половины опасного пути, сорвался в пропасть.

....

Закубанская лавра

[4] - Свято-Михайло-Афонская пустынь ныне действующий мужской монастырь Русской православной церкви. Сохранившийся Свято-Троицкий храм постройки позапрошлого века стоит на месте древней византийской обители первых христиан, потеснивших в свою очередь здесь капище языческому богу Шибле. Так что место намоленное. Теперешний настоятель монастыря отец Герасим благословляет проживание паломников в общежительских кельях до трёх дней без послушания. Уж свечку поставить, наверняка, нам удастся, - заверил Алексей. Он уютно устроился на кожаном сидении шикарного автомобиля, и пересаживаться в такси ему совсем не хотелось. – Придётся постараться быть полезным, - решил он про себя.

Виктор Петрович передал руль Сергею и, откинув спинку кресла, задремал. Перед глазами вновь появлялся несущийся по самому краю ревущего «эскалатора» лавины лыжник. До спасительного «берега» оставался всего лишь шаг. Но лыжи его тонули, а ноги вязли в снежной каше. От бешеного ускорения становилось тяжело дышать и в белом вихре головокружения скручивались рыжие скалы с солнечными бликами и тёмной лентой леса в мелькающий коридор. Виктор открыл глаза. В лицо ударил сноп света от фар встречного авто.

По монастырскому уставу подъем для паломников в пять, а чтения часов в храме продолжаются с четверти седьмого.

- Где тут главная икона? – спросил Виктор, – плачущая там, или чудотворная.

- Мироточащей иконы я в этом храме не видел и о чудесах не слышал пока, - ответил Алексей. – Похоже, что все списки икон – новодел. Не успели пока чудес натворить. Здесь же ещё в миллениум турбаза была. Вертеп разврата с баром на колокольне от ОАО «Романтика-Тур».

- К настоящей чудотворной иконе вам на Почаевскую гору надоть, - шепнул монастырский трудник в замусоленном бушлате.

- Так пошли на гору, - сказал раздражённо Виктор Петрович, обернувшись к Алексею.

- В Почаевскую лавру ехать без благословения нет смысла, - заметил ему служка, раскладывающий свечи на столике для пожертвований прихожан.

– Не покажуть тоей иконы, - подтвердил трудник.

- Не в иконе дело, а в вере. Без веры икона, что раскрашенная доска, - вмешался послушник в подряснике. – Подойдите за благословением к отцу Герасиму.

Постояв на службе и водрузив солидные свечи Божьим угодникам, заподозренным в отведении от них  беды, спутники отправились в трапезную. Все монахи и послушники с трудниками и паломниками заняли места за длинным столом во главе с настоятелем и, помолясь, принялись за еду. Своды старой кирпичной кладки братской трапезной сразу наполнились цвяканьем мисок и ложек с шёпотом чавкающей тишины. За вкушением простой и здоровой пищи, состоящей из пасты-пюре крупяного ассорти, винегрета и взвара сухофруктов, паломники слушали чтение монаха о житии Феофила Печёрского: - «За что Каин убил своего брата Авеля? Скажи! Ответь! За что?», - вопрошал Феофил начальника Иову, - зачитал чернец вкушающим и внемлющим сотрапезникам, когда настоятель поднялся из-за стола, дав знак, что трапеза закончена. Все встали и стали выходить за ним на монастырский двор.

- Кто благословлён на экскурсию по монастырю и к источнику целителя Пантелеймона, через полчаса встречаемся на площадке у главного входа, - объявил паломникам упитанный монах, бросив на спутников из-под роговой оправы своих очков взгляд школьного учителя.

[5] - «И презрел Господь на Авеля и на дар его; а на Каина и на дар его не презрел», - припоминал Алексей строки из книги Бытия, проходя монастырской дорожкой вдоль храма. – И так сильно огорчился первенец Евы - Каин, что убил своего младшего брата Авеля. Почему?

- Известное дело, - объяснил монах, - из зависти. Бог призывал господствовать над влекущим его грехом, но Каин пренебрёг Божественным внушениям и весь отдался зависти.

- Зависть – это чувство досады, вызванное успехом других. От досады разве убивают? - усомнился Алексей. – Скорее, от досады плачут.

И почему Бог защитил Каина от законного возмездия? «Всякий, кто встретится со мною, убьёт меня», - понимал Каин. Но Господь постановил, что «всякому, кто убьёт Каина, отмстится всемеро», и тем самым помиловал преступника.

Почему убийца брата не только построил свой город, но и основал такую династию, что его потомок - двоежёнец Ламех - убил уже двоих?

Очевидно, по тем же основаниям и смягчающим обстоятельствам. Потому как утверждал, что за возмездие ему за грех по закону от человека «отмстится (людям) в семьдесят раз всемеро».

Так вот, - поднял глаза на опешившего монаха Алексей, - убил он Авеля из ревности. Когда нельзя отобрать таланты, то будут (из любви к Создателю) гробить тех, кому они достались.

Если вдуматься, то это бытовое убийство из ревности к Отцу трансформировалось в политическое преследование уязвлённым и с раненым самолюбием Ламехом, убивающим «мужа в язву мне и отрока в рану мне», всех тех, кто лучше и успешней Старшего собрата. Тех, кто вызывает мучительное сомнение в любви Господа к себе. Так что, убийство это из ревности, - закончил Алексей и ожидал возражений монаха. Но монах молчал и рассеянно улыбался. Как будто ведал то несказанное, чего не объяснить словами, а можно только через веру принять.

- Политическое преследование? Это ты загнул, - не согласился Виктор Петрович. – По-твоему выходит, что тираны убивают из ревности?

- От сомнений в любви к себе Господа, как ревности к истине перед ближним, - утверждал Алексей.

Паломники зашли в свою келью переодеться к экскурсии. На койке под окном валялся Генка. Он никуда не ходил. Приняв с утра «на грудь», прибывал в своей нирване.

- Пошто Каин Авеля убил? – спросил шутливо Виктор Петрович, обратившись к шурину.

- Сначала пойми, почему Ламех признался в убийстве перед своими женами, - сказал охриплым голосом Генка. И после паузы ответил на свой вопрос: - Потому что они могли его понять. Сами были готовы убить друг друга за его любовь.

- Если ты не предан лично господину, то выпадаешь из фрактальной системы авторитарной власти. Ты чужой. Отсюда неприятие либералов с их идеологией демократии и прав человека, - осенило Алексея.

- Причём тут либералы, - не понял Виктор Петрович.

- Они не любят пролетариат, - отозвался Генка.

- Чернь сама себя не любит, - вспылил Виктор Петрович.

- Зато холопы так любят своего господина, что готовы насмерть защищать друг от друга господскую власть, - прохрипел пьянчужка, отвернувшись набок и закрыв лицо запрокинутой за голову рукой от прокравшегося в келью солнца.

За бойницей окна в толстенной каменной стене обители распахивался мир «тревог и битв», где вольный орёл казался соринкой в дрожащей испарине неба над замершими цунами гор.