Гости

Шизофрения…, успокаивал

 я себя, …промазин поможет.

Прогулка

            Эту историю я рассказывал только некоторым близким друзьям. И давно хотел доверить ее бумаге, чтобы не растерять со временем своих впечатлений.

            Поздним вечером, а скорее даже ночью, возвращался я домой с работы. Пешком, по тропинке берегом реки, своим обычным летним маршрутом, хотя уже давно стояла поздняя южная осень. Правда, задержался я в этот вечер в лаборатории несколько дольше обычного. Это был тот упоительный период, когда обработан почти весь первичный материал исследования и уже ощущается предчувствие озаряющей идеи, которая откроет понимание замысла Создателя в изучаемом тобой явлении. Так и шел я, раскладывая в памяти пасьянсы графиков ультрадианных физиологических ритмов своих пациентов.

            Тропинка спускалась к самому срезу воды. В этом месте, в двух десятках метров от берега, чуть приподнималась над водой узкая песчаная коса. Во время прохода рыбы на косу выходят браконьеры, чтобы «смыкать» толстолобика. Но рыба давно прошла. На косе никого быть не должно. Непонятно. Что-то закрывает свет ночных фонарей с набережной противоположного берега. Вначале, я подумал, что это сосед – тракторист, чтобы в осенней воде ноги не намочить, перебрался на косу в своем «Беларуси». Он так иногда делал. Дно там песчаное и глубина до косы не более метра. Нет, коса пуста. Но, чуть склонившись, видишь, как что-то закрывает свет фонарей другого берега.

            Тропинка снова пошла вверх, и взгляд скользнул по поросшему зеленому уступу берега. Первой мыслью о том, что я увидел, было представление, что занимаются любовью две крупные собаки. Но, нет. Это не собаки. Тогда им должно быть как-то неудобно. Тьфу ты, чуть не споткнулся. Я снова поднял взгляд, и то, что я увидел, заставило меня остановиться. Существа стояли на двух ногах. Оба примерно одинакового роста, на полголовы ниже меня. Силуэты без видимых элементов одежды и четких черт лица, которые, скорее, угадывались в наступивших плотных сумерках. Я опешил и даже, кажется, испугался. Но тут же сразу заметил, что тревога ушла. Пришло понимание, что это фигуры разумных существ. И, мне показалось, что короткое замешательство было обоюдным. Мелькнула мысль, что непонятная тень на песчаной косе как-то связана с этими типами. И тут же пришло понимание подтверждения, что это именно так. Разговора, в нашем понимании вербального общения, не было. Просто мои мысленные вопросы получали ответы через связывающее нас подсознание. Хотелось все-таки узнать, что же находится на косе.

            Пожалуйста. Можно проследовать за гостями. Фигуры пошли к косе по воде, как посуху. Я с удивлением поставил ногу на воду и пошел как по доске на воде. На песке лежал непрозрачный, казалось, зеркальный диск высотой с меня ростом. Он отражал песок и воду, и уже ночное небо. Несомненно, это корабль пришельцев.

            «Вот бы покататься», - мелькнула шальная мысль. Пожалуй, это можно. Промелькнуло ощущение тревоги. Меня уже давно ждут дома, волнуются. И не опасная ли это затея, кататься с гостями на их корабле? Я даже успел оглянуться на берег. Но тревога тут же исчезла. Фигуры гостей вошли в пространство диска не в люк, а как бы в тень. Я последовал за ними.

            Изнутри было видно все вокруг как в ранних сумерках. По периметру диска пробежали разноцветные мелькающие огоньки, и панорама снаружи стала светлеть. И песок, и вода, и зеленый берег уходили все ниже. Мы медленно поднимались. Я обратил внимание на приподнимающийся пучок клевера на берегу. И присмотревшись, мог разглядывать каждый лепесток его цветков. Объекты, на которых концентрировалось внимание, приближались как в оптической системе. Я с любопытством рассматривал окрестности своего жилища. И сад вокруг дома, и места, где оставлял закидушки на ночной рыбалке, и где делал засидку на пролетную утку, и остров, и мост, и горы на горизонте. Там, за горами море. Я в этом году так и не выбрал время отдохнуть на теплом берегу. Какое оно сейчас, Черное море? Горы приближались. Приближались все стремительней. Пространство вокруг принимало вязкую, но податливую активному движению консистенцию. Тело свободно удерживалось в любой удобно принятой позе. Мелькание сменилось неподвижными картинками пейзажей, которые менялись как слайды. Казалось, не прошло и минуты, а под нами «светлое» ночное море. Аппарат лег на прибрежную гальку у самой кромки прибоя. Я как завороженный смотрел на искрящиеся в лунном свете, разлетающиеся капельки от набегающих на берег и перекатывающих камешки спокойных, маленьких волн. Выходить из корабля совсем не хотелось. Изнутри все выглядело сказочней и интересней. Хозяева корабля куда-то ненадолго отлучались. Обратный путь пролетел еще быстрее. Впечатления переполняли меня. Когда корабль оказался снова на песке косы, я понял, что экскурсия закончилась. Хватит искушать судьбу. Пора как-то выбираться и культурно расставаться. Я просто знал, что пора прощаться, и что гости пробудут у нас еще несколько дней. Прощаясь, я чувствовал благодарность и ощущение удачного приключения. Знал бы я тогда, что приключения только начинаются.

            Я вернулся на берег как по лежащей на воде доске, и через пару минут уже стоял у своих ворот, нащупывая ключ от калитки. Ключа на привычном месте не было. Калитка закрыта. Как будто меня уже не ждут. С крыльца пес Буян поднял голову, и казалось, чуть слышно поскуливая, удивленно посмотрел в мою сторону. Пришлось перепрыгивать через забор. Открываю дверь и, опешив, застываю, увидев в открывающейся напротив двери душевой свою руку и услышав свой голос: «а где мое полотенце, подайте полотенце, кто-нибудь». Я в недоумении от всего увиденного, шагнул назад, предпочитая оставаться снаружи. Подошел к окну. Смотрю. Да, действительно я. Похож. Я уже дома. И даже душ успел принять.

Встреча с собой

            Есть уже не хотелось. «Стакан бы водки и спать. Даст Бог, завтра все прояснится» - услышал я у себя за спиной свой голос. От неожиданности даже отпрянул. В свете окна на садовой дорожке стоял еще один я. Вид у меня был столь же обескураженный. На нас была одинаковая одежда и в руках портфели – близнецы. Наверно, потому, что столкнулся с ситуацией раньше меня, он скорее пришел в себя и задал, как мне показалось, нелепый вопрос: «где ты был?». «Как где? С «лунатиками» на море летал», - выпалил я, как будто он должен был знать, где я был, не хуже меня. «Я никуда не летал, - ответил он. Осмотрел их «тарелку» и меня домой отпустили. Я ушел, как только возникла тревога и желание убраться с той косы от греха подальше. Прихожу домой, а он уже тут», - сказал я себе, кивая на окно. - «Чуть в сортире с ним не столкнулись». Мне сразу припекло «до ветра» и пришлось выдвигаться к туалету в глубине сада. Он, хоть это и я, но на клумбу при постороннем глазе отливать было как-то неудобно. Выхожу, а рядом никого нет. Даже затеплилась надежда, что все само собой рассосется.

            Он стоял за распахнутой дверью туалета под сенью груши. «Не рассосется», - сказал он. Я тоже поначалу надеялся, что это сон или галлюцинация. Так, может, лучше тогда давай заснем? Утро вечера мудренее. Может, во сне все на свои места станет? В зале диван свободный, и раскладушку поставить можно. Стоп. Надо же их как-то подготовить? Шутка ли, среди ночи заваливают еще два супруга. Даже ни у каждого взрослого психика такое испытание выдержит. Давай уж лучше утром заявимся. А спать пойдем в сено под навесом.

            Запах сена напомнил детство, сеновал, растекающиеся по степи голоса распевающих станичников.

            Открыв глаза утром, я увидел перед собой развешанные на кровельной стропиле двое одинаковых рубашек и брюк. Под ними стояли две пары моих туфель. «Интересно, дырки в носках тоже одинаковые?» - подумал я. Стало как-то тоскливо.

            Сон не решил неожиданно свалившихся на меня, то есть на нас проблем, но придал бодрости и оптимизма. Я бы сказал, даже какого-то веселья. Открывались немыслимые прежде перспективы. И работать, и жить теперь можно в три раза продуктивнее. Я уже год на рыбалке не был, последний охотничий сезон пропустил. А на службе работы только прибавляется. Не то, что новые результаты, старое анализировать не успеваю. Надо же с этим что-то делать. И семье никакого внимания. Детям - цирк, жене - театр. В ближайшие же выходные - к теще в гости. Все, начинаем новую жизнь. Ух, как меня расперло.

            Рядом со мной, с комком сена за левым ухом, лежал я, и казалось, еще спал. Будить, или посплю еще? Всматриваюсь в знакомые черты, которые прежде видел только в зеркале. Только, родинка на носу не справа, как в зеркале, а слева, как у меня. Интересно, а что в наших портфелях? Все одинаковое. И бумаги, и ручка, и даже карандаш одинаково сточен. И комплект документов. Хорошо, что выложить забыл, когда на прошлой неделе ксерокопии заказывал. Кто же из нас я? И, что я могу сказать тому, кто спит сейчас в доме на моей постели? Зубная щетка у меня в умывальнике только одна. Зубы по очереди чистить будем? Тьфу ты, какая глупость в голову лезет. Надо сегодня до ночи как-то продержаться, а вечером все соберемся на берегу, и пусть эти «друзья по разуму» все на место поставят. Пока я размышлял, другой я уже встал и одевал, как мне показалось, именно мои носки. Они с моей стороны ближе ко мне лежали. Дались мне эти носки.

            Правильно, собираемся вечером под мостом. А теперь я, скорее, пока во дворе никого нет, иду на работу. Затем я, то есть он, то есть другой я выходит за мной минут через 5, чтобы людей не пугать, и поджидает под мостом того, кто из дома на работу пойдет. Там его перивстретит и все ему объяснит. До вечера они как-то перекантуются. Я был рад, что так легко с ним – собой договорился. Уж очень мне не хотелось под мостом с собой же объясняться. Я просто себе представить не мог, как можно сказать человеку, что его стало трое, а семья и зарплата осталась одна. Так размышляя, проходя под мостом, я не заметил сидящего на корточках молодого человека в знакомой синей рубашке.

            Троллейбус не спешил. За рулем стажер. «Осторожно, двери закрываются, следующая остановка…». На этот день был запланирован очень важный эксперимент, и не хотелось бы опаздывать. Нужно было на трамвай садиться. Идти на квартал дольше, а ехать напрямую короче. Проходя мимо двери больничной кухни, пытался угадать, что сегодня на завтрак. «Доктор, вы ручку забыли», услышал я обращенный ко мне голос шеф-повара. На столике для снятия проб стояла неубранная после завтрака посуда, а в журнале регистрации качества блюд издевательски стояла моя сегодняшняя подпись и лежала знакомая авторучка. Как же он успел меня опередить? На такси, что ли. В лабораторию было соваться глупо. Не устраивать же разборки с самим собой в присутствии. Судя по всему, там работа уже кипит. Ну и пусть вкалывает.

            Как же мы разминулись? Все прояснится вечером. А пока надо куда-то себя деть. Пойду в университетскую столовку.

            Спешить было некуда. Впервые за последние годы, шагал я, не спеша вдоль озера. Вот на этой «пизанской» иве просидел я целых два часа, изучая Правила дорожного движения перед экзаменом в ГАИ. Молодость, молодость. Сколько времени мне на такую подготовку сегодня потребовалось бы, даже не знаю. Тогда, впитывал в себя все как губка. А теперь голова как чан, переполненный дерьмом всякой ерунды. И что со всеми этими вчерашними истинами делать? Сжечь, как пожелтевшие страницы старых газет? Освободить «файлы» от нагромождения удобных заблуждений, для свежих впечатлений и надежд. Еще немного и начал бы писать стихи, но рассредоточился на твороге со сметаной в приятном окружении студентов четвертого курса, предпочетших лекции свой желудок.

            Затем в тот день бродил я по пустому городу. Это в праздники и воскресные дни улицы заполнены людьми, а в середине рабочей недели город оказался на удивление тихим и спокойным. По тротуарам и лавочкам сквера прыгали воробьи, спокойно разгуливала ворона. Солнечные зайчики играли в лужице питьевого фонтанчика. Редкие пожилые прохожие, казались приезжими из другой страны. Сколько же сил и времени мы оставляем на работе. Когда же я просто ничего не делал, просто бездельничал? Помню, как пятилетним ребенком гулял с мамой по этому скверу. Только кроны деревьев были где-то высоко в небе, и дорожки ракушечником посыпаны. И никуда не нужно было спешить. Как сейчас.

            День склонился к вечеру. Старый парк, аллея, ажурные перила моста. Спускаюсь по пешеходной дорожке и сворачиваю к площадке под мост. Он что, тут на корточках так с утра и сидит? Сразу не понял, что это же я. Смотрю на лицо и силюсь понять, тот ли это, с кем на сеновале ночевал или другой. Если другой, то, что я ему скажу. «Ну, как там работа?», - спрашивает он. «Значит тот», - думаю. Только он знал, что я на работу ухожу.

            - Что же ты упустил нашего «домашнего», - говорю я ему. - Он раньше меня на работу приперся.

            - Никого я не упускал, - удивленно смотрел на меня я.

            - Как не упускал, я минуты на три задержался, а он и пробу в столовой снять успел, и исследование раньше начал. Специально, что ли?

            - Да нет же, мы утром встретились, и как с тобой условились, так и договаривались. Я все объяснил, как мог. Он даже обрадовался, что на работу идти не надо стало. Какую-то встречу себе организовал. Сказал, что если вечером опоздает, чтобы мы без него шли на берег.

            - Тогда кто же с утра на работе за нас отдувался? Подождем, посмотрим. Будет же он домой проходить?

            Ситуация, кажется, еще только больше запутывалась.

            - Как же мы без них ночью на берег пойдем?

            - А никуда мы не пойдем. Ты теперь без нее жить не сможешь, как и я, присягу нарушить. - Ты это о чем? - О том, что это Бог, а не любовь не задает непосильных испытаний. Так что, пусть лучше все как есть останется. Хуже бы не стало. Кого мы там, на берегу, искать с тобой будем, и кого они «вычеркивать» станут? Я тут сегодня старого друга школьного встретил. Он приглашал в гости на новоселье. Дом большой построил. Мы и с его женой в одном классе учились. У них и переночую. Так что ты сегодня сам домой иди. Туда никто не проходил. Я тут тебя давно встречаю. Подожди еще немного, и иди. А завтра? Кто на работу пойдет? Встретимся утром на этом месте, тогда и решим. А если никого не будет, тогда иди на работу, а там по обстоятельствам. Потом вечером соберемся и составим график: когда, кому, куда.

            Дома меня ожидал неожиданно прохладный прием. - Что случилось? «И ты еще спрашиваешь, что случилось? Я еще утром собралась от тебя уходить. Если бы не родители…».

            Думаю, лучше буду молчать, может пойму, что он (или они?) без меня тут натворили. Так, понятно: кто-то где-то с кем-то меня (то есть его) видели. И у него вчера хватило глупости за кого-то оправдываться.

            - Да не было ничего. Уж я-то знаю. Я просто пошутил неудачно. Хотел разыграть тебя, а ты и повелась. Кому ты веришь? Своим бесстыжим глазам или любимому мужу…?

            Кажется, пронесло. Только этой очевидной правды от меня и ждали. Взгляд сразу потеплел. «Я так и думала, что это специально могли подстроить, чтобы нас поссорить».

            -Ну вот, а ты переживала, места себе не находила. Меня вздумала черти в чем подозревать.

            Семейный ужин прошел на славу под звон бокалов и слова примирения. Какой длинный день. Я так устал, что и не заметил, как заснул.

            И что ему спокойно не живется? Вечно проблем себе нагородит, как частокола в заборе. Очнулся и вспомнил о своих приключениях я, только войдя утром в свой кабинет. На рабочем столе лежал ворох графиков протоколов исследований, и была приколота моя записка. В записке - даты исследований и инструкция, как составить из графиков этих исследований - последовательную цепь. Сложилась картина суточного ритма моторно-секреторной активности пищеварительных желез.            Именно этот общий график и позволил впоследствии предложить не количественные, как безуспешно пытались прежде, а критерии соотношения отдельных показателей активности пищеварительных желез и гладкомышечных миоцитов гастро-дуоденальной зоны в определенных фазах ультрадианного ритма. На их основе были разработаны прогностические и диагностические индексы. Именно этот подход мог получить развитие в последующих работах лаборатории, серии диссертаций и патентов изобретений методик диагностики и лечения, как позже писал из эмиграции мой научный руководитель. К этому направлению мировая научная мысль только подбиралась, когда на нас свалилась перестройка.

            От размышлений меня пробудил голос нашей новой аспирантки: «Вы не забыли, что у нас сегодня ночное дежурство?». «Нет, доктор вчера отдежурил», - вмешалась молоденькая лаборантка. «Он что, вчера третью ночь домой не уходил? Семья денег требует, или жена не любит?» - пыталась шутить аспирантка. Я понял, что мне пока разумнее помалкивать да поддакивать. Мало ли что они там наговорили. Узнаю постепенно. Однако, какие они молодцы: «Как ты успела обработать такое количество проб? Тут работы на целую неделю!». «Так, значит, я справилась? Вы проспорили. Не забудьте, мы идем сегодня в Премьеру на Григоровича. Вот и билеты. Вы же хотели посмотреть именно этот балет».

            Отлично, подумал я. Одного уже на сегодня в театр сплавили. Сам обещал, сам пусть и расхлебывает. Только бы вечером нам всем собраться на условленном месте и разобраться. Идея с графиком здравая. Я же сегодня ночевать только дома намерен.

            Наверное, поспешил. Рано пришел. Нет никого. Присел на перевернутый ящик. Смотрю, под камнем записка: «График у меня. Домой сегодня не ходи. Не забудь, что завтра ты дежуришь по отделению»; - дата и моя подпись. Забегая вперед, скажу, что я и позже замечал подозрительные клочки бумаги под этим камнем, но наученный этим опытом, больше не пытался в них заглядывать.

            В зал мы вошли с последним звонком. В антракте познакомился с ее родителями. В общем, впечатлений о спектакле было предостаточно.

            Не знаю, как бы я выкручивался, если бы ни эти раздвоения. Может это и к лучшему? Но нам необходимо всем собраться и четко договориться: кто, что и за что.

            Утром, как настоящий джентльмен, я почистил зубы, умылся, позавтракал, сняв пробу в больничной столовой, сдал смену дежурному доктору и пошел домой. Была нерабочая суббота. День прошел в заботах уборки сада. Весь вечер упорно проторчал под мостом, надеясь встретиться с собой. На «стрелку» никто, кроме меня, не явился. Даже записки не оставили. Не знаю, что и подумать. Начудили, бросили, и выкручивайся тут сам как сумеешь.

            Воскресное утро началось с суматохи на улице. Казалось, весь поселок высыпал на возвышенность противопаводковой дамбы на берегу Кубани. Народ смотрел куда-то вверх. Высоко в небе висела огромная, как дирижабль, серебристая сигара. Зрелище необычное и завораживающее. Обрывки одиночных облачков медленно проплывали к горизонту, а этот неподвижный объект, мягко отражая свет, ниспускал на людей изумление своей загадкой. Исчез объект совершенно внезапно. Он не улетел и не растворился, а просто исчез. Сомнений у зрителей в его инопланетной природе не возникало.

            В этот же вечер исчез, неосознанно присутствовавший во мне, страх приближаться к известной песчаной косе. Сейчас мне кажется, что тогда нас всех что-то к ней не пускало.

            Я бродил по косе и не находил никаких признаков присутствия пришельцев ни тогда, ни много раз потом. Но события той недели, как круги на воде, расходились на всю мою последующую жизнь.

            Что произошло со мной или моими двойниками, я не знаю. Может, мы могли существовать одновременно только в поле и присутствии их корабля? Очевидно, что для них это обычная практика, когда тела умножаются вслед за заполняющими нас мыслями. Как и насколько они могут потом соединяться, я представления не имею.

            Сегодня редкие события напоминают мне ту историю. Например, как-то жена мне говорит: «Ты почему от нас убежал? Мы и звали тебя с детьми, и руками махали, а ты посмотрел, как сквозь нас, и пошел быстро по улице, свернув за угол».

            До сих пор, заметив в толпе прохожих подозрительно знакомые черты, мы отводим глаза и предпочитаем идти в разные стороны.

P.S.

Рассказ «Гости» может быть как описанием реальных событий, так и вымыслом автора, сном или даже галлюцинацией. Если для Вас важнее жанр, чем замысел рассказа, то он написан, вероятно, для других.